Институт мировой экономики и международных отношений РАН , Москва

Что и как изучать политологу в России?

Игра слов - дело в науке безусловно полезное, зачастую поучительное, а порой и настолько завораживающее, что увлеченные этим процессом исследователи незаметно для себя оказываются в собственноручно построенных вербальных ловушках.

Что, собственно, я имею в виду:

1.Предложенный для обсуждения вопрос: "Что значит российский опыт для мировой политической науки?"

Что подразумевается в ответе: проявление предрассудков российской "уникальности-самобытности", некритического россиецентризма.

Рациональный ответ: "То же, что означает любой новый опыт в любой другой научной дисциплине, - возможность проверить на истинность уже сформированные теоретические модели и импульс к их дальнейшему усложнению и детализации, в конце концов, - к раскрытию новых когнитивных возможностей в рамках существующих научных парадигм".

2. Предложенный для обсуждения вопрос: "В чем проявляется своеобразие отечественной политики?"

Что подразумевается в ответе: проявление предрассудков "дурной междисциплинарности", как, например, обсуждение в этом контексте проблем "всеединства", "особой духовности российской политики", ее мессианской роли и т.п.

Рациональный ответ: "Ее своеобразие, - с позиции сегодняшнего уровня ее отрефлектированности политической наукой, - исключительно в ее несовершенстве, в неразвитости политической сферы в структуре российского общества, в слабой дифференцированности политической практики и политического сознания относительно других категорий практик и рефлексий".

3. Предложенный для обсуждения вопрос: "Возможна ли и нужна ли особая наука о российской политике?"

Что подразумевается в ответе: "Возможна и нужна", - как проявление "дурного патриотизма", игнорирующего элементарные основы научного познания.

Рациональный ответ: "Возможна, - только при том условии, что "российская политика" принципиально не подпадает под определение политики как таковой, и соответственно, нужна, - только тем, кто находит необходимым изучать "российскую политику" как феномен неполитической природы".

Воистину, надо было сначала, - формируя тематическую структуру конференции, - отдать дань предрассудкам российского провинциализма, чтобы затем в борьбе с этими предрассудками отстоять-таки норму научности в политологии: "под российской политологией следовало бы прежде всего понимать политическую науку в России".

Что касается политической науки, то практика становления других научных дисциплин показывает, что преодоление провинциализма в науке возможно лишь при активном соучастии в выработке нового знания, лишь в процессе преодоления собственных школярских предрассудков и при наличии способности на равных с мэтрами и классиками расширять горизонты собственной науки, дифференцировать и модернизировать ее исследовательский инструментарий.

Между тем, как констатирует М.Доган, один из авторов книги "Политическая наука: новые направления" (Изд-во "Вече". М., 1999): "Политологи по-прежнему считают национальное государство основной единицей анализа...". В частности, в своем классическом варианте политическая наука, как правило, абстрагируется от проблем, связанных с воздействием ресурсных и пространственно-географических факторов на эволюцию и усложнение политических систем; более того, сталкиваясь с необходимостью рассмотрения процессов политической динамики не с национально- государственной точки зрения, а с более общих позиций - региональных и глобальных, политическая наука как бы уступает свой предмет теории международных отношений или же различным спекулятивным геостратегическим схемам. В то же время процессы генезиса, роста и эволюционного усложнения системы взаимодействующих политий, как правило, остаются на периферии исследовательских интересов политологии, несмотря на очевидную важность глубокого исследования этих процессов как для политической теории, так и для политической практики.

Даже подходы, предполагающие комплексное изучение факторов развития политических систем и по-разному реализующиеся в геополитике, геостратегии, геоэкономике или же в рамках мир-системной парадигмы, несмотря на очевидные достижения, представляются все же недостаточными для решения ряда проблем, связаных с описанием эволюции и взаимодействия политических систем. Для выявления глубинных механизмов такой эволюции зачастую недостаточно "двумерного" сопряжения политической сферы с пространственно-географическими факторами (как это реализуется в геополитике и геостратегии) или политической сферы с ресурсно-экономическими факторами (как это реализуется в геоэкономике); для этого требуется исследование более сложного, "трехмерного" взаимодействия политической сферы одновременно и с ресурсными, и с пространственно-географическими факторами, что позволяет получить "объемную" картину исследуемых процессов. Это тройное взаимодействие, собственно, и предполагает формирование некоего нового направления исследования, которое следовало бы обозначить как "геоэкономическая политика". В первом приближении геоэкономическую политику можно было бы определить как направление исследований, рассматривающее роль определенных пространственно-географических и ресурсно-экономических факторов в функционировании и эволюции политических систем. Иными словами, результирующий синтез трех вышеперечисленных факторов (параметров) может стать плодотворным лишь при включении в рассмотрение четвертого параметра - параметра эволюционного усложнения политической системы. Как представляется, для геоэкономической политики этот последний параметр должен стать ключевым, центральным элементом ее исследовательского метода.

Обратим внимание, вслед за Т.Парсонсом, на важность разработки исследовательских методов, сочетающих строгое аналитическое различение основных функциональных подсистем общества (экономики, политии, социетального сообщества и культуры) с сохраняющейся возможностью изучения общества как некоей "синтезирующей матрицы", как целостной системы взаимообменов и взаимопроникновения его составляющих: "при анализе взаимоотношений между четырьмя подсистемами действия, а также между ними и средой действия важно не упускать из виду явление взаимопроникновения... По нашему мнению, граница между любой парой подсистем действия представляет собой некую "зону" структурных компонентов или образований, которые могут теоретически рассматриваться как принадлежащие обеим подсистемам, а не просто относимые к какой-то одной из них... Именно благодаря зонам взаимопроникновения может осуществляться процесс взаимообмена между подсистемами..." (Парсонс Т. Система современных обществ. М.; Аспект Пресс, 1998, с.17).

Обратим внимание и на еще один важный момент теории Парсонса: циркуляция власти внутри политии составляет лишь один из аспектов функционирования политической системы; существенно важнее, - особенно с точки зрения характеристики эволюции общества, - роль взаимообменов между функциональными подсистемами (экономической, политической, интеграционной и воспроизводства образца). В частности, взаимодействие политии с экономической подсистемой общества создает систему мобилизации ресурсов. Таковая система в процессе своего длительного функционирования и сопряженной с этим внутренней дифференциации характеризуется накоплением (как правило - определенным образом локализованным в наличествующем гео-политико-экономическом пространстве) значительных ресурсов власти и собственности (денег, богатства, капитала), необходимым для стабилизации ее функционирования. Функцию накопления и структурной организации ресурсов, вслед за Парсонсом, мы рассматриваем как необходимый элемент эволюционной дифференциации общества.

Само понимание сферы политического по Парсонсу предполагает момент контроля над ресурсной сферой: "Мы рассматриваем какое-то явление как политическое в той мере, в какой оно связано с организацией и мобилизацией ресурсов для достижения каким-либо коллективом его целей" (Цит. соч., с.30). Заметим, что при этом строго выдерживается ясное разграничение функций политики и экономики по отношению к ресурсной сфере: обеспечение эффективного управления имеющимися ресурсами - есть сфера экономики и технологии, что же касается организации и мобилизации ресурсов для достижения целей сообщества и повышения его адаптивных возможностей, - это сфера политического. С этой точки зрения по крайней мере недоумение вызывает существующая устойчивая традиция, в соответствии с которой блок проблем на стыке политического (т.е. - по Парсонсу - подсистем функционального обеспечения потребностей общества в формировании и реализации целей социального действия) и экономического (т.е., соответственно, функционального обеспечения задач адаптации общества к окружающей среде, главная из которых - обеспечение эффективного управления ресурсами) - отторгается политической наукой и адресуется политэкономии.

В конечном счете и само политическое функционирование отнюдь не сводится к использованию принуждения для обеспечения условий безопасности нормативного порядка (заметим, что именно этому аспекту политического функционирования посвящена "львиная доля" современных политических исследований). Игнорируется имманентное сфере политического как целого функциональное расщепление: другая незаслуженно обделенная вниманием исследователей функция политической системы, - коль скоро речь заходит о коллективном достижении цели, - это обеспечение эффективной мобилизации услуг и материальных ресурсов.

В этой связи общую исследовательскую задачу геоэкономической политики следует сформулировать так: изучение взаимообусловленности двух функций: 1) функции целедостижения по отношению к внешней среде и 2) функции адаптации к внешней среде. Адаптация, т.е. освоение внешних ресурсов формирует предпосылки для дальнейшего целеполагания и целедостижения, что, в свою очередь, обеспечивает новый уровень освоенных ресурсов, стимулирует постановку новых целей экспансии общества вовне и открывает новые сферы такой экспансии, формируя новый "цикл" (точнее, новую "волну") развития политической системы. Таким образом возникает своего рода циклически-волновой механизм приращения способности общества к "действию", к активной "целесообразной адаптации" по отношению к внешней ресурсно-сырьевой среде. В этом одно из важных дополнительных обоснований необходимости геоэкономической политики как одного из инструментов исследования циклически-волновых процессов эволюции общества, изучение которых становится возможным, по-видимому, лишь при переходе к упомянутому ранее трехмерному сопряжению "политика-экономика-пространство".

К сожалению, в той мере, в какой до настоящего времени и в политической, и в экономической науках сохраняются "изоляционистские" тенденции, и та, и другая испытывают существенные затруднения при теоретическом осмыслении фактов пространственной и циклически-волновой динамики общественных процессов. Напротив, включая в сферу своего рассмотрения аспекты эволюции общества, связанные с мобилизацией, организацией и развитием его адаптивных возможностей, политическая наука, оставаясь в строгих рамках своего "аналитического типа", обретает возможность выйти за пределы узкогосударственного контекста "классической" политологии к более широкому - вплоть до глобального!